Сведения об образовательной организации
О методах и принципах изучения Священного Писания. Диакон Николай Репин.
02.01.2012
Одним из наиболее актуальных вопросов современной русской библеистики протоиерей Дмитрий Юревич называет «отношение православного толкователя к западным экзегетическим исследованиям, в частности — к подходу, известному ныне под названием «историко-критический метод» ». Почему мы не вправе рассматривать этот метод как «последнее слово в библейской науке»? Почему дореволюционная русская библеистика не восприняла западную критику Священного Писания? Нет ли здесь, как некоторым людям может показаться, противостояния веры и науки? Было бы крайним заблуждением считать последнее правдой, потому что, во-первых, православная вера никогда не была во вражде с наукой. Скорее часть людей, прикрывшись наукой, высказывались по вопросам своего неверия. Во-вторых, использовать в своих работах факты исторические, филологические, археологические и др. это еще не наука. Необходима научная методология, научные принципы. Например, есть принцип описания части, с учетом ее места в целом (см. теорию системного анализа). Священное писание, есть часть Священного Предания. И было бы ненаучно не принимать в учет Предания Православной Церкви. В-третьих, чтобы изучать Священное Писание полноценно необходимо применить не только научные, но и церковные принципы. Это значит, признать Богодухновенность Священного Писания, признать либо опровергнуть тот факт, что библейский текст является Божественным Откровением, выраженным и зафиксированным на человеческом языке богодухновенными писателями библейских книг. Так же необходимо руководствоваться церковной святоотеческой Традицией православной Церкви при изъяснении трудных мест Священного Писания. Сталкиваясь с тем, что ему непонятно в Библии, православный исследователь не торопиться объявлять о том, что он якобы нашел «противоречия» или «ошибки» в священном тексте, но стремится подчинить свой ум разуму Церкви. И, наконец, необходимо иметь стремление осмыслить Священное Писание в светецерковной жизни и личного аскетического опыта. Об этом прекрасно сказал проф. СПбДА Н. Н. Глубоковский: «Священное Писание — Слово Божие, и как такое, может быть понятно только тому, кто рожден от Бога. Сообщенное от Бога и может быть раскрыто только Богом; экзегет постигает лишь в той мере и силе, в которой дает ему Господь, так что ведение Писания есть, собственно, дар Святой Троицы». Казалось бы, приверженцы критики признают богодухновенность Писания. Но, к сожалению, не в православной традиции. Д. Юревич говорит даже об «отрицании богодухновенности Священного Писания». Именно по этой причине данный метод был известен в дореволюционной русской богословской литературе под названием «отрицательная библейская критика». Отрицание богодухновенности Писания подразумевает изучение библейского текста как текста, имеющего исключительно человеческое происхождение, а самой Библии — как одной из многих религиозных книг человечества, как собрание древних мифов еврейского народа. Важно заметить, что современные последователи историко-критического метода всячески стараются завуалировать данную его важнейшую предпосылку. Не все из них открыто отрицают Богодухновенность Писания, но почти все — стараются переформулировать понятие богодухновенности в удобном для них смысле. Можно услышать слова о том, что «Библия — действительно Слово Божие, но ведь написана она людьми и на человеческом языке, поэтому мы и рассматриваем исключительно человеческий элемент в Библии». Если сравнивать этот подход в изучении писанного Слова Божия в библеистике с познанием воплотившегося Слова Божия в богословии, то сама собой напрашивается параллель с несторианством. Ибо как Несторий находил только внешнее, формальное единство между Божественной и человеческой природой Спасителя, так и отрицательные библейские критики пытаются манипулировать текстом Священного Писания как исключительно человеческим, забывая, что он — всего лишь выражение на человеческом языке Божественной истины. Впрочем, некоторые библеисты, завороженные историко-критическим методом, идут еще дальше и вообще призывают отказаться от такой древней церковной формулировки как «Библия есть Слово Божие» (как, например, поступил в свое время А. В. Карташев, называя Библию вместо «Слова Божия» «Словом Богочеловеческим», но призывая исследовать его как слово человеческое». Таким образом, большая часть православного неприятия библейской критики лежит в области веры. Атеисты воспринимают критику, чтобы опровергнуть учение Церкви (Крывелев). Католики и протестанты по сути создают свое предание, свой канон. Тогда как понимание библейского текста подразумевает не придачу тексту новых смыслов, а правильную реконструкцию исходных, сообщенных человечеству Божественным Откровением. Этот же принцип применим и к Преданию о Писании (канон, время, авторство). Экзегетика предполагает постижение Священного Писания в его глубине и святости. Поэтому выдающимися экзегетами Церковью признаны Святые Отцы, засвидетельствовавшие истинность своего комментария Библии высокой духовной жизнью в Боге. Основание православной экзегетики – святоотеческая традиция истолкования библейского текста, в связи с чем экзегетика тесно связана с патристикой. Православная экзегетика является святоотеческой (патристической) экзегетикой. По отношению к толкованию главным станет метод анализа святоотеческой традиции. Объявить данный метод лишенным объективности неправильно. Объективность метода Церкви есть Соборность. Соборность следует понимать не как собрание в вере и единомыслии, но собрание во Христе, отчего и вера и единомыслие происходят. «Следование за Христом “вместе со всеми святыми” указывает на то, что метод Церкви по своей природе — соборный метод, а ее методика — соборная методика. Это значит, метод Церкви — не результат чьих-то домыслов, но метод соборного переживания одной всеобъемлющей и неисчерпаемой Истины» (Амфилохий (Радович)). Можно ли не следовать методам и принципам Церкви и понять Библию только научными (филологическими, археологическими, герменевтическими историческими, социологическими) методами? Пользоваться ими Церковь не запрещает, но только как низшими по отношению к церковным. И здесь никакой дискриминации науки нет. Просто Библия есть Откровение Бога, а не сборник чьих-то этнографических исследований. И методы церковной экзегетики тут будут высшими, потому что они аутентичны самому Писанию. Для понимания аутентичности можно провести аналогию с толкованием законов, а именно: аутентичным называют толкование данное теми, кто закон издал. Соборность Церкви, как было уже указано, есть полнота во Христе – все Писание о Христе. И, наконец, Церковь содержится Духом Святым, Тем, кто является Автором Библии, и кто берет в соавторы саму Церковь, через мужей богоносных. Да разве наука и претендует на то, чтобы раскрыть полноту Откровения? Ее методы изучают Библию как источник исторический, культурологический, психологический, но не Божественный. Но без согласования с достижениями высших методов, библеист может доказать такой нелепый вывод, как, например, о мифичности существования Моисея. Подобное согласование не подобно мысли А. Меня о том, что «задача православной науки о Священном Писании состоит в органическом соединении историко-критического подхода с подходом к Библии как Божественному Откровению». Скорее Церкви необходимо, используя научные методы и принципы, научить так называемую высшую критику что есть Предание и Откровение. Литература 1. Дмитрий Юревич, прот. Библейская критика или библейский анализ? URL:http://www.orthedu.ru/news/02-12-05.htm |
Рубрика:
Теги:
example, category, and, terms