Малоизвестное сочинение вятского семинариста Федора Пинегина «История Вятской страны по части церковной»

В фондах Государственного архива Кировской области хранится рукописное сочинение вятского семинариста Федора Пинегина «История Вятской страны по части церковной»¹ , которое датируется 1838 г. Судя по формуляру, эта рукопись известна ученым — в разные годы с ней знакомились и Н. Е. Завойская, О. Е. Мышкин, Г. А. Мохова, А. В. Маркелов, А. Л. Мусихин. Последний ссылается на нее в статье, посвященной происхождению дат славянской колонизации Вятки² . Однако, широкому кругу читателей сочинение Ф. Пинегина пока еще не известно, хотя достойно отдельного исследования — как в части, характеризующей состояние образования в Вятской семинарии, так и в части уникальных сведений из истории Вятской страны.

Рукопись представляет собой тетрадь «in quarto» — в четвертую часть листа, написанную аккуратной скорописью, на 116 листах, в картонном, скорее всего, оригинальном переплете. Сочинение написано одной рукой, предположительно, автором. По форме и содержанию его можно назвать рефератом или письменным докладом с элементами творческого осмысления реферируемых источников.

Среди них — «История государства Российского» Н. М. Карамзина, в третьем томе которой знаменитый историк изложил начальную историю новгородских колоний на Вятке. Известно, что первые восемь томов труда Карамзина поступили в продажу в феврале 1818 г., а полное 12-ти томное издание увидело свет в 1829 г., уже после смерти автора. Каким из изданий пользовался вятский семинарист — неизвестно. Но сам факт использования труда Карамзина — не только популярного в те годы, но и наиболее авторитетного — характеризует сочинение Пинегина с лучшей стороны.

Ценно, что вятский семинарист не ограничился «Историей» Карамзина и включил в круг своих источников «сочиненную в 1807-1808 годах» «Историю вятчан» А.И.Вештомова, а также «Повесть о граде Вятке» («Повесть о стране Вятской», далее — ПСВ), известные ему по казанским изданиям³ . Он также использовал сведения из «Повести о Великорецкой иконе святителя Николая», «Жития преподобного Трифона Вятского», «Соборного изложения архиепископа Ионы», «Вятского времянника», которые в те годы еще не были опубликованы и потому Пинегину пришлось работать с рукописями, находившимися в частных и церковных собраниях. В частности, в «архиерейской ризнице при Вятском кафедральном соборе», где он имел возможность ознакомиться с «разными старинными грамотами и ветхими антиминсами»⁴ . Очевидно, что доступ к этим источникам Пинегин мог получить только с благословения правящего архиерея — епископа Нила (Исаковича)

Архиепископ Нил (Исакович) вошел в историю Русской Православной Церкви как один из наиболее просвещенных и деятельных архипастырей XIX века⁵. Он был назначен на вятскую кафедру 8 декабря 1835 г., переводом из Ярославля, где в течение пяти лет в сане архимандрита возглавлял местную семинарию, уделяя особое внимание преодолению раскола и православной миссии среди язычников. Вятская кафедра стала первой в жизни молодого архиерея, которому едва исполнилось 36 лет. Здесь владыка Нил встречал наследника престола — будущего императора Александра II, принял участие в открытии А. И. Герценом Вятской публичной библиотеки. За два с половиной года, что молодой епископ провел в г. Вятке, в лоно православия возвратились до 6 тысяч старообрядцев. 23 апреля 1838 г. владыка Нил был переведен в г. Иркутск, где его миссионерская деятельность охватила всю Сибирь и Дальний Восток. Причем опорой тому стала местная семинария, выпускников которой владыка Нил активно привлекал к делам миссии. В результате, за 15 лет архипастырства им было заложено более 70 храмов, в том числе в тундре Якутии и на Камчатке. В конце 1853 г. владыка Нил в сане архиепископа был переведен в родной Ярославль. Здесь он окончил труд «О буддизме», был избран почетным членом Санкт-Петербургского университета. Архиепископ Нил мирно отошел ко Господу 21 июня 1874 г. Известно, что именно владыка Нил стал прототипом главного героя рассказа Н.С.Лескова «На краю света», в начале которого архиерей вспоминает свои труды на вятской кафедре⁶.

Все это позволяет предположить, что епископ Нил мог быть причастен к появлению сочинения Пинегина, в котором не раз звучит тема православной миссии среди коренных народов Вятской земли — вотяков и черемисов. При этом по своим хронологическим рамкам, структуре, кругу источников, количеству и важности затронутых вопросов сочинение вятского семинариста выходит далеко за рамки обычной «курсовой» или «дипломной» работы и может быть оценено как попытка создания очерка истории Православной Вятки за весь период ее существования — от прихода новгородцев до времени написания работы.

Познакомимся поближе с сочинением вятского семинариста, который в соответствии со сложившейся традицией, начинает «историю Вятской страны по части церковной» с описания похода новгородцев на Вятку, добавляя к сказанию ПСВ интересный факт, будто «скопище» пришедших на Вятку новгородцев составляли выходцы из «Плотничего конца» города, названного так «по множеству находящихся в нем лесов и по особенным упражнениям жителей в древоделии» (Л.8). Автор не сообщает, откуда ему известны эти подробности. Между тем, именно в этой исторической части Новгорода Великого, около Торга, на правом берегу Волхова находится каменная церковь святых князей Бориса и Глеба «в Плотниках», возведенная в 1536 г. и сохранившаяся до наших дней. Известно, что она была построена на фундаментах храма, первое упоминание о котором относится к 1377 г.⁷ Не исключено, что он, в свою очередь, был возведен на месте еще более древней деревянной Борисоглебской церкви. Примечательно, что Плотничий конец выделился из Словенской слободы Новгорода Великого в том же XII веке, когда состоялся поход новгородцев на Вятку. Не эти ли совпадения и догадки подвигли вятского семинариста высказать свое предположение? Да и мог ли он знать об этом? Так или иначе, но приведенный им факт заслуживает внимания.

По-своему трактует Пинегин и мотив переселения новгородцев. Если для автора ПСВ это было результатом нравственного выбора — желания «безмятежно житии и междоусобия отойти», то есть не участвовать в распрях между князьями за Великий Новгород. То Пинегин акцентирует внимание на политической стороне вопроса, предполагая, что после опустошения новгородских земель войском великого князя Андрея Боголюбского новгородцы стали опасаться «со временем лишиться прав своей вольности» (Л.7 об.).

Сообщая об основании Никулицына, автор рукописи предположил, что его название «вероятно» происходит от имени «какого-то их предводителя Николая», имя которого новгородцы произносили как «Никула» (Л.9 об.), а построение в Никулицыне церкви святых Бориса и Глеба «подает повод думать, что в числе их были люди с саном священства, которые, оставляя отечественные пределы, взяли с собой вещи, необходимые при священнодействиях» (Л.10). При этом выражения «вероятно», «подает повод думать» подчеркивают осторожность предположений автора. Однако далее мы встречаем утверждение, будто новгородцы изначально хотели построить Хлынов на южном берегу реки Хлыновки — в Чижах, но после чудесного перенесения бревен заложили его на Кикиморской горе, а после «за умножением жителей» еще раз перенесли его на Болясково поле (Л. 12, 14 об.-15). Это мнение, не согласованное с рассказом ПСВ, заставляет задуматься — или семинарист что-то напутал или, возможно, опирался на неизвестный нам источник или предание?

Рассказывая о крестном ходе из Никульчино, Пинегин сообщает, что в древности он совершался 24 июля, в день памяти святых князей Бориса и Глеба, но в его дни уже соединился с крестным ходом из с.Волково, приходившим в г.Хлынов накануне праздника Преполовения Пятидесятницы (Л. 14, 16-17). Именно с Волковским ходом автор связывает традицию ношения стрел, которые, по легенде, в древности были отняты у вотяков и «как трофеи победы» ежегодно приносились паломниками в Хлынов в «напоминание о победах над язычниками». При этом, как сообщает автор, со временем среди крестьян возник обычай обмывать эти стрелы водой, которую после пили и протирали ей глаза.

Описывает Пинегин и обычай, который «с незапамятных времен» существовал у крестьян при встрече паломников, возвращавшихся из Хлынова с иконой великомученика Георгия. Эта встреча происходила у часовни близ Волково, нередко в первом часу ночи. Купив две свечи, крестьянин одну из них прикреплял к левому уху лошади, выражая тем самым «свое почтение к лошади, удостоившейся носить на себе доблестного воителя Георгия» (Л. 16-17 об.). Так с зажженными свечами, среди моря огней в наступившей темноте, крестный ход входил в село. Спустя три десятилетия, ректор Вятской семинарии архимандрит Иосиф повторил этот рассказ Пинегина в статье «О крестных ходах вятских», опубликованной в «Вятских епархиальных ведомостях»⁸.

Приведем еще несколько примечательных «деталей» из сочинения вятского семинариста. Так, описывая порядок управления новгородской колонией на Вятке, автор употребляет слово «республика» (Л. 19 об.). Сообщает, что новгородцы, случайно оставившие икону святителя Николая на Великой реке, бежали с реки Кобры «около 1363 года», а сама икона была перенесена в Хлынов вскоре после чудесного вознесения Великорецкого храма на недосягаемую высоту при нападении черемисов (Л. 20, 24). Описывает местную традицию «Свято», когда при храмах г.Хлынова, по образу Никольского собора, на приношения прихожан духовенство устраивало трапезы для «дряхлых и увечных» (Л.34).

Легенду о печально известной битве вятчан с устюжанами Пинегин излагает по П. И. Рычкову, позволяя себе прямые заимствования из текста его «записок»⁹. Однако овраг, в котором будто бы произошла эта битва, называет не «Раздерихинским», а «Сдерихиным», и праздник — не «Свистуньей», а «Свистопляской» (Л. 15, 26-27 об.). Сообщая, что «в нынешнее время» в четвертую субботу по Пасхе в часовне, установленной на месте этой битвы, ежегодно «правят поминовения по убиенным и погребенным в том месте вятчанам», семинарист критически замечает: «Но к стыду вятчан очень немногие из них отдают христианский долг усопшим. Напротив того, каждый, можно сказать, из природных вятчан почитает обязанностью каждогодно побывать на Свистопляске, а с какой целью? Чтобы только посмотреть на безобразных глиняных статуй, продающихся на том месте и полюбоваться игрой мальчиков на свистках, делаемых также из глины, а некоторые приходят туда совершенно с противными христианству и гнусными целями» (Л. 28-28 об.) К сожалению, эти слова актуальны и сегодня.

Рассказывая о почитании Великорецкой иконы святителя Николая, Пинегин упоминает о четырех праздниках в г.Хлынове, посвященных этой чудотворной иконе: ежегодном хождении на реку Великую «в первый недельный день по перенесении честных мощей святителя Николая из Мир в Бар град»; торжественной встрече возвращавшей в город иконы «на месте называемом Филейкой»; «общественном празднике святителю Николаю в девятую пятницу по Пасхе» и крестном ходе вокруг города с его чудотворной иконой в первую неделю Петрова поста. При этом семинарист замечает, что тот ход совершается доныне и в нем участвуют «некоторые благочестивые христиане окрестных губерний, как-то Пермской, Уфимской и Вологодской» (Л. 25, 30-31 об.).

Значительная часть сочинения посвящена преподобному Трифону Вятскому, которого автор называет «некоторым благочестивым человеком». Среди прочего Пинегин указывает ряд дат из жизни преподобного — сообщает, что Трифон родился в 1550 г. в Мезени и на 23 году был пострижен в монашество в Пыскорском монастыре; 18 января 1580 г. «прибыл в Хлынов» и далее в том же году 24 марта в Москве «был произведен» в иеромонаха, 12 июня получил от государя грамоту на отвод земель под будущий монастырь, 20 августа прибыл в Хлынов и начал строительство монастыря с возведения монашеских келий, «между 15 августа и 8 сентября» переплавил по реке Вятке из Слободского в Хлынов и 30 сентября заложил в монастыре Благовещенскую церковь (Л. 34 об.-39).

Изгнание Трифона из монастыря семинарист объясняет «заговором братии», недовольной «строгостью» преподобного. Он пишет, что братия тайно отправила «чернеца Иону Мамина» к патриарху Иову, который «вняв просьбе монахов, удалил Трифона от настоятельства, а монаха Иону произвел в архимандрита и настоятеля Хлыновского Успенского монастыря». Низложению Трифона, как пишет о том Пинегин, также способствовала челобитная «земского старосты Осипко Богданова и всех Слободского города посадских людей и волостных крестьян», текст которой автор приводит по грамоте патриарха Иова. В челобитной слобожане жаловались патриарху на то, что, взяв в сентябре 1580 г. в Слободском и переплавив в Хлынов деревянную церковь, Трифон обещал слобожанам свободно, без какого-либо вклада принимать их в хлыновский монастырь, однако не сдержал слова, и ныне, как жаловались патриарху слобожане, «архимандрит Трифон и старцы вклады у них просят дорого, с человека по 10 рублей, по 15 и 20 и с убогова человека меньше десяти рублей не возьмут», и даже на Слободском подворье Успенского монастыря «без 5 рублев не постригают». Вняв просьбе слобожан, патриарх Иов благословил «черному попу Иоасафу Казанцу» строить в г.Слободском из подворья полноценный монастырь в честь Богоявления Господня и «братию собирати и желаемых постригати безпенно». Пинегин пишет, что после лишения настоятельства преп. Трифон какое-то время еще оставался в основанном им монастыре, но затем, «угнетаемый» архимандритом Ионой решился идти в г.Слободской, где его охотно приняли, и он приступил к строительству Богоявленского монастыря (Л.40 об. — 47).

Кончину преп. Трифона Пинегин относит к 1614 г., сообщая, что он был погребен в Успенской церкви, во гробе «изготовленном им самим еще за 20 лет до своей кончины». При этом «для общественного поминовения почившего» был установлен «нарочитый день» — в 4 субботу Великого поста, когда «даже доныне не только вятские, но и окрестных мест жители, преимущественно слободские, во множестве стекаются в Успенский Трифонов монастырь и там совершают панихиды при гробнице преподобного, принося с собой множество различной формы хлебов, коими после того долго питается братия монастыря» (Л. 48 об.-49). Обратим внимание, что поминовение преп. Трифона в годы жизни автора сочинения совершалось в виде панихиды, а не молебна, и не в день его кончины, а в субботу — день, отведенный Церковью для поминовения усопших.

Важным эпизодом в сочинении Пинегина является описание обретения мощей преп. Трифона архиепископом Ионой в 1684 г., совпадающее с рассказом «Вятского времянника», который дополнен единственным уточнением, что тело преподобного, пролежав в земле 70 лет, «иссохло, а не истлело», после же освящения каменного Успенского собора тело преп. Трифона было перенесено в храм и «поставлено для всенародного целования, а после обедни положено в могилу, и над ней устроен мавзолей» (Л.65 об. — 66 об.). Так же, по словам автора рукописи, оказалось нетленным тело самого архиепископа Ионы в 1772 г. при перенесении его в новый Троицкий кафедральный собор (Л.69).

В последнем разделе, который охватывает период от учреждения Вятской епархии до 1838 г., Пинегин перечисляет всех преосвященных, указывая время их правления и кратко характеризуя их деятельность на вятской кафедре. Впоследствии этот прием будет повторен ректором Вятской семинарии прот. Герасимом Никитниковым при работе над «Иерархией Вятской епархии»¹⁰.

Сочинение Пинегина заканчивается сообщением о переводе епископа Нила в Иркутск 2 июня 1838 г. Подводя итог его краткому обзору, можно с уверенностью сказать, что эта семинарская работа не только сообщает ряд уникальных сведений из «истории Вятской страны по части церковной», но и делает честь Вятской духовной школе, а незаурядная личность автора еще ждет своего исследователя.

---

¹История Вятския Страны по части церковной, составленная учеником Вятской семинарии Высшаго отделения Феодором Пинегиным // ГАКО. — Ф.1404. — Оп.1. — Д.3-оц. — 116 л.
²Мусихин А.Л. Происхождение дат славянской колонизации в вятских летописях // Герценка: Вятские записки [Научно-популярный альманах]. — Киров, 2004. — Вып. 6. — С.52-71.
³Повесть о граде Вятке. — Казань, Типография Казанского университета, 1824; Вештомов А.И. История вятчан // Казанский вестник 1825. Январь.
⁴ГАКО. — Ф. 1404. — Оп. 1. — Д. 3-оц. — Л. 57.
⁵Нил Исаакович. URL: http://mobwiki.ru/Нил_(Исакович) (дата обращения: 30.04.2012).
⁶В рассказе «Владычный суд» Н.С.Лесков пишет: «Я не вижу более надобности скрывать, что архиерей, из воспоминаний которого составлен этот рассказ, есть не кто иной, как недавно скончавшийся архиепископ Ярославский, высокопреосвященный Нил, который сам рассказывал это бывшее с ним происшествие поныне здравствующему и живущему здесь в Петербурге почтенному и всякого доверия достойному лицу В. А. К-ву. В. А. К-в сообщил этот случай мне». URL: http://az.lib.ru/l/leskow_n_s/text_0009.shtml (дата обращения: 30.04.2012).
⁷Церковь святых благоверных князей страстотерпцев Бориса и Глеба: История храма. URL: http://vn-borisogleb.ru/istoriya_xrama.html (дата обращения: 30.04.2012).
⁸Иосиф, архимандрит. О крестных ходах вятских // Вятские епархиальные ведомости. — 1870. — №7. — С. 123.
⁹Рычков П.И. Продолжение журнала или дневных записок путешествия капитана Рычкова по разным провинциям российского государства в 1770 году. — Спб., 1772. — С. 44-46.
¹⁰Никитников Герасим, протоиерей. Иерархия Вятской епархии. — Вятка: Тип. К. Блинова, 1865.